Киномания - Страница 225

К оглавлению

225

Бог ты мой, подумал я, он и в самом деле свихнулся.

— Дети? — спросил я. Он широко повел рукой в сторону сада. Речь шла о деревьях.

— Мои дети. Скоро они одичают. Сил у меня нет.

— Вы сами посадили все это?

Его глаза сузились — он задумался.

— Когда здесь был кое-кто… — сказал он и внезапно погрузился в печальное молчание.

Если он не был пленником, то следующий мой вопрос напрашивался сам собой:

— Вы — сирота? — Эти слова прозвучали раздраженно. Как обвинение.

Он долго смотрел на меня, потом рассеянно пробормотал:

— Сирота? Да, мы все сироты. Сироты от рождения.

— Я имею в виду Сироток бури. Sturmwaisen. Вы один из них? Вы здесь, чтобы стеречь меня?

— Зачем стеречь? Достаточно и тех, кто никогда не спит, — Он махнул рукой в сторону моря. — Вас должны были предупредить. Разве они этого не сделали?

— О чем предупредить?

Он соединил свои ладони запястьями, изображая движение челюстей.

— Акулы? — спросил я. Прогуливаясь по бережку, я несколько раз видел в море что-то вроде движения плавников, — Мне ничего не сказали. Никто мне ничего не говорил. Меня похитили. Опоили и похитили. — Я слышал, как мой голос срывается от злости, и попытался успокоиться. — Я не знаю, где я. А вы знаете? Вы знаете, где этот остров?

Он протянул худую руку и вытащил из миски на столе коричневато-оранжевый плод.

— Что это? — спросил он, крутя плод в руке.

Я снова подумал — уж не сумасшедший ли передо мной.

— Плод, — ответил я, — Кажется, манго, нет?

Он нравоучительно поднял палец.

— Mangifera ameranta. Редкий вид. Произрастает только на узкой полоске островов в западной части Индийского океана. — Он положил плод назад в миску и уставился в бескрайнее небо. — По ночам вон там, очень низко, виден Южный Крест. Думается, мы неподалеку от Сейшельских островов. Они там… или, наоборот, там. Мои зубы говорят, что до них около пятисот миль.

— Ваши зубы?

Он широко открыл рот, демонстрируя мне остатки съеденных кариесом зубов.

Три раза, когда у меня болели зубы, на гидросамолете прилетал доктор. А с ним сестра. Судя по времени — как-то они появились всего через несколько часов — они где-то неподалеку. Два часа на самолете… пятьсот миль? Как по-вашему, это верно? Но не всегда это получается так быстро. Мой вам совет: не болейте.

— Но как доктор узнал, что он вам нужен?

— Там у дамбы есть радио. Сторожа им пользуются, — Увидев на моем лице проблеск надежды, он меня предупредил: — Рация под замком и постоянно охраняется. Много лет назад я сделал несколько попыток добраться до нее. Безуспешно.

— Но доктор — он что, не захотел вам помочь?

— Это был священник церкви. А сестра — монахиня. Им было приказано ничего не говорить — только спрашивать, где болит. Конечно же, каждый раз когда они появлялись, я умолял их освободить меня. Бесполезно. Но они присылали мне книги и оказывали другие маленькие услуги.

— Так значит, вы все же пленник.

— Я уже перестал видеть это в таком разрезе. Гость по принуждению — скажем так. На полном обеспечении. Жаловаться не на что.

— И давно вы здесь?

Он пожал плечами.

— Трудно сказать, — Он погладил воздух между нами ладонью, — Время здесь такое плоское. Как пустыня. Бесконечный песок. Не за что зацепиться глазу. Невозможно определить расстояние. Здесь нет смены сезонов. Ничего не сосчитаешь. Только день и ночь. Быстро теряешь всякую ориентацию.

Я обратил внимание, что он не попросил меня уточнить для него год, месяц, день. Я решил сделать это по собственному почину.

— Сейчас семьдесят шестой год. Когда я здесь появился, был июль, — Но тут я задумался: когда же это было, может, много месяцев назад, — Возможно, теперь уже семьдесят седьмой.

Он кивнул, тщательно обдумывая услышанное.

— Я думал, уже больше.

— А что последнее вы помните из событий в большом мире?

— Войну. Шла война.

— Какая война?

— А что, с тех пор были еще?

— С каких пор? Кто с кем воевал?

Он горько улыбнулся.

— Все цивилизованные нации. Но еще не ваш народ. Не американцы. Они еще не вступили в эту войну.

— И с кем воевали?

Он изобразил на лице злобный оскал, приложил три пальца наискосок ко лбу, обозначая челку, палец другой руки — к верхней губе, обозначая усы.

— С ним!

— С Гитлером? Вы говорите о Второй мировой войне?

— А была и третья?

— Это же больше тридцати лет назад! И с тех пор вы здесь? Боже мой! И не пытались бежать?

Он махнул в сторону моря, потом опять изобразил ладонями челюсти.

— Куда тут убежишь? Уж поверьте мне. Были попытки.

— Чьи?

Ему пришлось глубоко порыться в памяти, прежде чем ответить.

— Вы не первый мой напарник. Здесь был молодой немец — моложе вас. Студент. Альбрехт. Славный парень. Мы очень подружились. Он построил плот. — Голос старика замер — он погрузился в воспоминания.

— И что же с ним случилось?

— Он вытянул руку и резко перевернул ее — значит, что плот опрокинулся.

— Там, — сказал он, показывая на ближайший к нам кусок берега, — Вода стала красной. Так Альбрехт и погиб, — Потом, оживившись, он добавил: — Он мне очень помогал в саду… и не только.

— А корабли сюда не заходят? — спросил я.

— Мы вдали от морских путей. Несколько раз небольшие суда заходили за волнолом. В другом месте здесь пристать очень трудно. Случайно сюда зашли. Сторожа их прогнали, прежде чем я успел пересечь остров.

— А кто-то еще, кроме Альбрехта, здесь был?

225