Киномания - Страница 183

183

Если мои попытки общения с оракулом из Зума-Бич были малопродуктивными, то у Жанет ситуация была гораздо хуже. Я еще не сказал брату Юстину, что она приезжает со мной по заданию журнала взять интервью у Саймона; тем не менее я просил ее делать заметки — могут пригодиться в будущем. «Я сообщу брату Юстину о твоей задаче, когда наступит подходящий момент», — сказал я ей. Но после двух-трех первых бесед с Саймоном она поняла, что цель может оказаться недостижимой. Напрямую от парнишки она ничего не могла добиться, а то, что передавала сестра Елена, не имело для Жанет никакого смысла.

Но хуже всего было то, что все мои вопросы к Саймону оставались для бедняжки Жанет тайной за семью печатями, потому что они часто относились к техническим приемам или религиозным учениям, в которых она была полным профаном. Признаюсь, действия мои были эгоистичны, но я решил ничего ей не говорить о Сиротах или катарах. Я намеревался раскрыть карты, когда почувствую, что готов к этому. Мне вовсе не хотелось, чтобы долгие годы моих изысканий вылились в сенсационную и пустую статейку, которую Жанет тиснет в «Роллинг Стоун». А потому каждый раз, когда она просила объяснить, к чему я клоню, я бесстыдно напускал туману. В итоге, проведя несколько недель в бесплодных разъездах между Лос-Анджелесом и Зума-Бич, Жанет не продвинулась ни на шаг к своей цели, хотя, конечно же, получила возможность вволю насмотреться фильмов Саймона, включая и некоторые новинки, которые никогда не были в прокате. К несчастью, это только укрепило ее в уверенности, что ленты Саймона вызывают у нее отвращение — все без исключения. А потому желание Жанет взять у него интервью с каждым днем все слабело.

Это задание могло бы обернуться для нее настоящей мукой, но ее паломничество в землю кино приносило плоды другого рода — и совсем неплохие. Жанет, которой Шарки поспешил предложить стол и постель, лишь только она появилась у него в кабинете, предпочла воспользоваться моим гостеприимством. Шарки изображал из себя широкую натуру, словно его виды на Жанет имели хоть малейшие шансы. «Она синий чулок, — объяснил он мне, — Я зарекся связываться с синими чулками».

Она переехала ко мне и быстро устроилась как дома, но вскоре поняла, что привлекательность «Олливуда» в середине семидесятых быстро сходит на нет. Практически уже сошла на нет. Но мы, к обоюдному удовольствию, возобновили нашу нежную дружбу; ее пребывание у меня сулило нам обоим массу приятных возможностей — по крайней мере, несколько месяцев я разрешал себе так думать. Она была смышленой, страстной, юной искательницей приключений, чью компанию я находил и приятной, и возбуждающей. Однако ее визит совпал по времени с моим полномасштабным исследованием катаров. А этим я, чтобы избежать вполне предсказуемых вопросов, предпочитал заниматься в своем университетском кабинете. А еще мне нужно было одолеть несколько книг, наиболее ценные из которых брат Юстин не позволял выносить из школы. Это были частные публикации его церкви, недоступные больше нигде. Мне было разрешено читать их только в его кабинете. Поэтому я с утра до вечера пропадал вне дома, и Жанет была предоставлена сама себе.

Она сразу же подсуетилась и даже стала получать кой-какую работенку на периферии кинопромышленности. На нее быстро обращали внимание администраторы студий, которые всегда были рады появлению еще одной хорошенькой девочки, в особенности если она была готова работать за гроши и приходить на вечеринки без спутников. Предложения работы, которые она получала, в основном были плохо скрытыми сексуальными авансами, но она скоро научилась отваживать дикарей. В конечном счете она остановилась на студии Диснея, где ей предложили рецензировать рукописи. Она жаловалась, что сценарии, которые она получает, — сплошная глупость (в особенности если авторы рассчитывали зашибить большую деньгу), но за эту работу неплохо платили, а потому интервью с Саймоном Данклом перестало быть для нее насущной необходимостью. Вскоре она все чаще стала пропускать поездки в школу святого Иакова.

Совершенно очевидно, что ее сердце больше не лежало к работе на журнал. Напротив, Жанет стала самым суровым критиком Данкла, всегда готовым уколоть меня вопросами о его работе. Ну почему, хотелось ей знать, я провожу столько времени с этим «несчастным мальчиком»? Да, соглашалась она, он очень умен. Его фильмы обладают несомненными достоинствами с учетом их низкого бюджета. «Но они больные. Они упадочнические». И в конце она заявляла шепотом: «От них так и веет злом». Эти ее слова перекликались со словами Клер, сказанными много лет назад, когда ей приходилось смотреть больше касловских фильмов, чем она могла переварить.

— Понимаешь, — отвечал я, — Саймон становится серьезным явлением. Он заслуживает внимания критики и получает его от меня. Настанет время — я расскажу обо всем этом. Но сначала я должен закончить статью о нем.

Жанет понимала. Она не меньше меня поражалась тому, что известность Саймона растет от месяца к месяцу. «Недо-недо», как и предрекал брат Юстин, имело огромный успех. Эта картина потянула за собой и более ранние фильмы, лежавшие в школе на полке, — дистрибьюторы по всей стране заказали их тридцатипятимиллиметровые копии. Они тоже оказались кассовыми. Пожалуй, ничего более жестокого, чем «Атака мозгососов», на экраны выпускать не осмеливались; но этот фильм был еще и умелой пародией на жанр, он сумел заслужить положительные оценки обозревателей, которые увидели в нем двойное дно. Что же касается «Дерби уничтожения», то о нем ярче всего говорит тот факт, что на него — первый из фильмов Данкла — сочла возможным написать рецензию Кларисса Свон. Одного этого было достаточно, чтобы у фильма появился определенный статус.

183